Совсем маленький ребенок, укутанный в грязное тряпье, успокаивается, лишь когда тыком, по-телячьи, нащупывает мамину грудь. Остальное время худенькое тельце извивается в хаотичных подергиваниях. Плачет? Дрожит?..

  -Как зовут?.. Вашего?.. – И не знаешь, как спросить, не обидев, – сын это или дочка…

  Тоита, мать, к чьей груди ребенок просится каждые 10-15 минут, молчит, как на допросе.

  – Она что, не понимает по-русски?

  -Почему? Понимает… – говорят женщины и прячут глаза. Виснет пауза: разве бывают причины, чтобы не сказать, как зовут крошечного нездорового младенца?

  -Джохар он, – наконец решительно и зло выдавливает Тоита. – Я просто отвыкла произносить его имя вслух. Вдруг солдаты услышат?.. Убьют. Или его, потому что Джохар в честь президента Дудаева. Или меня – что так назвала. Сынку скоро два года.

  – А почему он… такой?..

  – Да, совсем не развивается. Он родился как раз, когда эта война началась.

  У Тоиты и Джохара – дом дырой в небо. Год назад, в феврале 2000-го, снаряд пробил крышу, а заделать некому, и снег наметает маленькие белые сугробики. Тоита – вдова: муж пропал без вести, еще когда она была беременна. И теперь мама с сыном живут в страшном месте – там, где вряд ли кто поселится по доброй воле, – в забытом миром горном селении Веденского района со странноватым для этих мест пронемецким названием Сельментаузен. Тут нет воды, света, газа, тепла, телефонной связи, врачей… Что тут есть, так это война. Уже 18 месяцев подряд. Тоита – одна из тех, кто не выдержал и подписал коллективную просьбу десятков семей Веденского района вывезти их куда угодно – только за пределы родной им Чечни. Подобного в истории нынешней войны еще не было: чеченцы слишком привязаны к своей земле, чтобы просить о депортации.

Сайт управляется системой uCoz